Многоликий туризм
Два километра до ...
Посвящается моему другу и учителю, первому мастеру спорта СССР в Башкирии, писателю, заслуженному путешественнику России Леониду Алексеевичу Лушникову.
Было начало шестидесятых. Ворзобское ущелье, что в Фанских горах Таджикистана, было для нас, башкирских туристов, в двух днях пути. После прохождения труднодоступного перевала Киндык впереди нас ожидал отдых, а за ним и вожделенная цель - удивительное по красоте и своеобразию горное озеро Искандер-куль, образованное сильнейшим землетрясением несколько сот лет тому назад. Тогда оно обрушило свою мощь в межгорную котловину, создав там нерукотворную, казалось бы, вечную, каменную плотину, уложив в нее несметное количество горных пород. Перехваченный водный поток, беснующийся понизу среди скальных глыб и обломков, утихомирился, образуя неповторимое по красоте озеро. Оно, как в ладошке, зажатое меж высоченных снежных вершин и сверкающих на солнце скальников, с нахлобученными на них ледяными куполами, безустали плескало свою небесную лазурь на прибрежные скалы, отражая в своей глади их неповторимую прелесть. Так, далеко от нас, родных Уральских гор было создано нерукотворное чудо природы с неповторимым горным ландшафтом и возможностью воочию его посмотреть, но для этого надо было предварительно помериться с теми кознями природы, которые приготовили нам Фанские горы. Помериться с ними силой, умением и силой духа.
Всем кто ходит в горы известно, что с горами шутки плохи и к ним надо относится с уважением и «разговаривать только на Вы». Панибратства и неразумного отношения к ним, горы не прощают!
Новоявленное озеро благоприятствовало всем: людям, создавая им условия для пастбищ домашнего скота и реальную возможность подработать, обслуживая прибывших к ним туристов. Появились новые места для обустройства шатров-юрт по его берегам, а зверью стало вольготней использовать постоянный водопой, разрастающуюся по берегам растительность и новые спасительные ниши-ущелья.
... Была середина апреля. За нашей спиной остался гостеприимный город Душамбе с цветущими яблоневыми и абрикосовыми садами. Жители, давно привыкшие к людям с рюкзаками, никак не могли понять, - как так, из-за красоты и интереса, по собственной воле, за собственные деньги, взвалив на себя 50-60 килограммовые рюкзаки, идут к ним в горы отдыхать. Поэтому наш руководитель Леша Лушников велел всем нам называть себя не туристами, а участниками экспедиции, в крайнем случае - альпинистами. Это для местных жителей было значительно понятней. Все шло своим чередом. Хоженая тропа упрямо вела нас вверх к перевалу. Тропа не давала возможности свернуть - ни вправо, ни влево. Да и зачем это было делать? Лушников здесь бывал не раз, а его авторитет для нас был непоколебим. Широкая торная тропа постепенно сужалась. Скалы, уходящие ввысь отвесной стеной, скапливали в своих расщелинах щепотки земли и в них, словно в сказочной оранжерее, находили себе приют тюльпаны. Это не наши, доморощенные, а те, которые смогли выжить в наисуровейших условиях высокогорья. И они, как бы гордясь своим мужеством и великолепием, большущими красными каплями-мазками, призывали полюбоваться своей красотой. А любоваться этим зрелищем стоило! Представьте себе размер этого распустившегося цветка, этого чуда-тюльпана, величиной в раскрытые мужские ладошки.
Росли тюльпаны по одиночке, как бы защищаясь от ненужного людского соблазна быть сорванными. Прятались в отвесных скальных кручах. Попробуй, достань.
Лушников был романтик. Увидев что-то красивое или не ординарное, обязательно обращал внимание на это всей группы...
Снег без предупредительного ветра обрушил на нас такую силу, что видимость стала стремительно сокращаться. Если слева по ходу тропы ввысь уходила километровая стена с тюпанами, то справа, уже более часа нас провожало чрево пропасти. При нормальной погоде оно не представляло никакой опасности, но сейчас, когда, как говорится - и зги не видно, эта бездна щекотала нервы. А снег все шел и шел. Казалось, что протяни руки, а через мгновение соедини ладони, то в пригоршне окажется снежок. Снег проникал всюду. Создавал на клапанах наших абалаковских рюкзаков белые «горбики». Прилипал к рукавам, мешал дышать. Как ни как, а мы уже давно перевалили три тысячи метров. Спасали наглухо застегнутые штормовки, брюки, внизу закрывающие от снега тяжелущие, высокие горные ботинки. Намокшие рюкзаки согревали спину и не давали ей промокнуть до нитки. Было ощущение, что мы не идем, а плывем в снежном месиве, словно в тумане, следуя за впереди идущим и почти не видимым Лешей Лушниковым. Он угадывался лишь по глубоким следам, оставляемым им в еле видимой тропе. Невидимками становились и скальная стена, и черная пропасть каньона.
Леша шел впереди, угадывая ее каким-то нам не ведомым Лушниковским чутьем, а оно у него было практически безошибочным.
Мокрый, вначале тяжелый снег уже доходил нам почти до колен, когда прозвучала его команда: - стой, будем ставить лагерь здесь.
- Палатки ставить ближе к скальной стене, рядом и входом друг к другу. Дальше трех метров от палаток в сторону каньона ни шагу.
А снег все валил и валил. Очистили под палатки место, установили дежурных, которые то и дело стали сбрасывать с крыш палаток снег, не давая ему «закопать» нас, в образовавшейся снежной пещере, потолком которой мог служить лишь тонкий слой наших палаток «памирок».
Вскоре над нашими палатками стали проноситься снежные лавины. Они шли с шумом и какой-то регулярной последовательстью. Лавины проносились над нами, над невидимой тропой и исчезали во всепоглощающем чреве каньона. Как, угадал Леша место для лагеря? Как, при нулевой видимости он определил имеющийся где-то над нами, в поднебесье, скальный козырек, который послужил срывающимся вниз лавинам естественным трамплином и, практически, тем самым, спас нам жизнь.
Таких вопросов - как и почему? Мною, за нашу многолетнюю дружбу с ним, в тех переделках, в которые мы неоднократно с ним попадали и зимой, и летом, было достаточно. Как-никак, а дружба эта длилась полвека. А ответ в его чутье сложившейся обстановки кроется в его опыте, реальном туристском мастерстве, знании природы не понаслышке, а изнутри и, конечно, в ответственности перед теми, с кем он шел в поход.
.... Наутро снег валить перестал. Хребты за каньоном были завалены снегом. Они искрились и, поддаваясь натиску ослепительных и горячих лучей солнца, стали быстро таять прямо на наших глазах. Стал вопрос - что делать: идти на штурм перевала или ...?
- Все, ребята, баста! Пришли. Леша посмотрел на нас, ожидающих его команду-приговор.
- Идти вперед и брать этот перевал «Киндык» («пупок, в переводе на русский язык), опасно. Он наверняка закрыт, хотя он и рядом. Леша повернулся лицом в сторону перевала, затем посмотрел на нас.
- В сентябре пойдем на Памир, а следующей весной придем сюда, а сейчас «ноги в руки» и вниз, в Душамбе. Видите, что солнце творит. Вот-вот и сели начнутся. Тогда беда.
Через пару часов, как мы покинули наш снежный лагерь, слова Лушникова стали сбываться - появились первые признаки начинающейся грязевой сели. Вначале мы «хлюпали» отриконенными ботинками по месиву таявшего снега, а потом, как тепло стало обогревать прилегающие к тропе склоны, появились вначале торопкие ручейки, которые вскоре стали превращаться в грязевые потоки. Мы прибавили шагу.
... Душамбе. Уставшие, донельзя грязные, но живые, мы вошли в его цветущие объятия. Не верилось, что все уже позади. Люди на улицах, глядя на нас, понимающе улыбались, приветливо кивали головами, приговаривая - Салям алейкум! Алейкум ассалям, отвечали мы, направляясь к журчащему арыку, чтоб привести себя в порядок.
Подошел мужчина, поинтересовался, откуда мы возвратились.
- Хорошо, что не пошли на перевал. Говорят, что из-за таяния этого снега сошел сель, разрушил плотину и выплеснул озеро Искандер-куль из его, казалось бы, вечной, котловины. Много людей погибло, много прибрежных кишлаков в Варзобском ущелье смыло. Вы, молодцы, вернулись живыми, а вот ребята с Украины, которые ушли до вас на этот перевал дня за четыре, что с ними? Он вздохнул, пожелал нам удачи и ушел.
Ну, Леша, помолчали мы, глядя в его глаза. Спасибо. Спас ты нас.
Осенью этого же года мы были на Памире. Об этом - другой раз.
Вадим Марушин
